Клинический случай - Страница 30

– Невозможно пройти мимо.

– Именно.

– Даже если ты, как, например, и я, не дружишь с кроликами, – говорит она и добавляет, словно читая мои мысли: – Господи, ну почему у меня не получаются такие заголовки?

Я не могу сдержаться:

– Вот тебе пример: «Макартур Полк, 88, преуспевающий симулянт».

– Джек, прошу тебя. Умоляю.

Я аккуратно опускаюсь в кресло напротив Эммы. Волосы у меня еще мокрые, и я чувствую, как капли воды стекают по левой мочке. Я молю бога, чтобы Эмма не отвлекалась на такие пустяки.

– Не волнуйся. Я поговорю с Аксакалом, – отважно заявляю я.

– Дело не только в нем, – возражает Эмма. – Мистер Мэггад тоже проявил интерес. Он ходил к старику в больницу и думает, что тот бредит, а не просто помирает.

Я с жаром начинаю доказывать Эмме, что произошло недоразумение. Рэйс Мэггад III презирает меня, он никогда бы не допустил, чтобы мне поручили такое ответственное задание, как некролог Старины Полка.

Эмма барабанит пальцами по коленке.

– Аксакал в недоумении. Я в недоумении. Ты в недоумении. Но так уж обстоят дела.

Я беру тайм-аут и собираюсь с мыслями.

– Я понял. Мэггад, этот гребаный двуличный яппи, хочет меня подставить.

– Каким образом, Джек? И зачем?

В голосе Эммы слышится сочувствие: она, очевидно, полагает, что руководство уже так надо мной поиздевалось, что дальше ехать некуда. У меня даже челюсть отвисает. Я принимаюсь разглядывать ведущую вниз дорожку редких волос у себя на животе – ну вот, уже седые появились.

Эмма прерывает молчание:

– Мне жаль, Джек. А теперь иди одевайся.

Я поднимаю глаза и смотрю на нее:

– Джимми Стома в обмен на Старину Полка.

– Не пойдет. – Она яростно мотает головой.

– Эмма, а ты знаешь, сколько я могу просидеть на бюллетене по болезни?

– Не смей мне угрожать.

– Завтра ты получишь письмо от известного дипломированного сотрудника службы здравоохранения, – не унимаюсь я, – подтверждающее всю серьезность моего состояния и мой диагноз – хронический колоректальный дивертикулез. Милая моя, к тому моменту, как я закончу свое лечение и моя трудоспособность восстановится, мистер Макартур Полк уже станет другом червей.

Эмма вскакивает – сейчас лопнет от злости:

– Поверить не могу, Джек, ты хочешь заставить врача лгать!

Я мрачно подтверждаю, что у меня есть связи в мире гастроэнтерологов.

– Но, – продолжаю я, – дай мне десять дней на Джимми Стому – и я тотчас отправлюсь к Старине Полку.

– Неделю. Больше не получишь, – сдается Эмма. – И этого разговора не было, ясно? Я вообще к тебе не приходила.

– Ясно. И ты вообще не любовалась моими обнаженными белоснежными икрами. Слушай, я собираюсь раздавить пару апельсинов – оставайся на сок.

– Как-нибудь в другой раз, – отрезает Эмма.

У двери я вдруг благодарю ее сам не знаю за что. Она убирает очки в карман и надевает шикарные «рэй-баны» с синими стеклами – новая мода среди водителей.

– Послушай, – решается она. – Я правда сожалею, что назвала тебя этим словом на букву «г».

– Брось. Мы теперь партнеры. У нас есть незавершенное дело.

– Хуан говорит, у тебя в холодильнике ящерица. Это что, правда?

– Весьма большая ящерица, да. Хочешь посмотреть?

– Ну уж нет, Джек, – сдержанно улыбается Эмма. – Хотя я не прочь услышать твою версию этой истории.

– Как-нибудь, – обещаю я, – когда не буду чувствовать себя таким ничтожеством.

11

Когда от меня ушла Анна, Карла подарила мне детеныша капского варана. Сказала, что я слишком безответствен и не смогу заботиться о щенке, или котенке, или даже о попугае. Варанам не нужно общение, только личинки жуков, вода и солнечный свет.

– С этим даже ты справишься, – уверила меня Карла.

Я назвал его Полковник Том, потому что он появился у меня в доме 21 января, в годовщину смерти «Полковника» Тома Паркера, человека, который сделал Элвиса Арона Пресли королем рок-н-ролла. Карла принесла с собой террариум и коробку хрущака мучного – на первое время. Полковник Том расправился с запасами за три дня. Вскоре он перешел на сверчков, тараканов – и его уже было не остановить. Он стал воплощением существа, неудовлетворенного желудочно, машиной для поглощения пищи. Очень скоро он перерос террариум, и тогда я переселил его в пятидесятигаллонный контейнер. Все условия: блюдце с водой, опилки и даже бонсаи.

Вараны – это вам не кокер-спаниели, они не любят проявлять эмоции. Настроение Полковника Тома почти не менялось: в удачные дни он переходил от рассеянности к полному безразличию. Только во время кормежки он как-то реагировал на присутствие человека – моргал холодными глазами и кивал шишковатой головой. В остальное время он отлеживался в искусственной пещере, которую ему подарила Карла.

Однажды вечером, после нескольких бутылочек пива, я вынул его, чтобы показать Хуану, который по такому случаю предусмотрительно вооружился палкой от швабры. Мы смотрели бейсбол по телику, Полковник Том пять иннингов пролежал у меня на коленях и даже хвостом ни разу не взмахнул.

– Какой-то он высушенный, – заметил Хуан. – Дай ему попить, Джек, ahora!

Я налил теплого «Сэма Адамса» в пепельницу, поднес ее к чешуйчатой пасти варана, и, к моему крайнему удивлению, он робко высунул язык, нежный и розовый, как карибская улитка. Оказалось, что мой варан любит пиво. Воодушевленный, я предложил ему остатки лаймового пирога, которые Полковник Том жадно поглотил. Кусок меренги свисал у него из пасти, как щегольская белая эспаньолка. Мы с Хуаном уже порядком набрались и, естественно, пришли в полный восторг.